Два выступления Владимира Дашкевича на Петаккорде.

(Первое на заключительном концерте, второе накануне ночью в 125 комнате)

1. Добрый вечер! Я очень рад, что я приехал на этот фестиваль, потому что мне кажется, что на пути к рождению, где-то уже, как говорится, на сносях... Вот-вот появится новая волна бардов, и мы уже не будем говорить, что вот есть те барды, великие, я думаю, что те, кто появится начнут говорить с вами своим голосом. И это будет голос протеста.
И это время, совершенно точно, не только настало, но мы немножечко запаздываем, потому что удушающий вакуум той деградации, которая обрушилась на страну, должен получить отпор. И то общество, которое строят за нас и вместо нас, манипулируя нами, манипулируя нашим подсознанием, внедряя в нас лживые правила, такие как <Подчиняйся!> <Покупай!> <Умирать легко!> и <Всё о'кэй!>. Ваше дело - сделать так, чтобы ответить, и этот ответ может быть самый разный.
Во времена тех бардов шестидесятых ответ был удивительно лёгким, ироничным, не патетичным. Он мог быть и таким тоненьким, как голос Hовеллы Матвеевой, и он мог быть таким мощным, как голос Высоцкого, он мог быть таким поразительно темпераментным и весёлым, как голос Юлия Кима, или голос, я бы сказал, сверху видящего нас и зовущего нас за собой, голос Булата Шалвовича Окуджавы.
Теперь в тех песнях, которые я слышу, очень часто не на концерте, а просто где-то внизу, в 125-ой комнате, или на первом этаже, уже созревают голоса людей, готовых ответить этому удушающему времени. И с этим нельзя опаздывать, потому что если оно доберётся...
Вот передо мной и за кулисами наиболее сохранная часть нашего общества, которая сохранила совесть, которая сохранила разум, которая сохранила то, чему учила великая русская и мировая культура. И вот, если мы это не отстоим, то эта прессовая машина, которая пущена на полный ход, всех вас и всех нас сметёт. Мы должны это понимать, мы должны это осознавать, и нам настала пора услышать ваш голос, и я уверен, что мы его услышим.

2. Ребята, дайте мне сказать пару слов...
Что самое существенное, что я здесь услышал... Я чувствую, что вы подходите к какому-то рубежу. Я думаю, чего с нами со всеми произошло, что такое для нас Булат, что такое для нас Александр Моисеевич Володин, Зяма Гердт... Они дружили очень, но кроме всего прочего они были моральными лидерами, которых имела только наша страна. В других странах таких лидеров не было... И, потеряв вот эти позиции, мы теряем всё, и нашу коллективную душу, которая и называется Россией, и чем хочешь... на чём всегда строились позиции.
Вообще, музыка - это в высшей степени социальное искусство, она как бы лирична, как бы говорит о таких вещах, которые всем приятны, понятны... Hо уверяю вас... Вот когда Шуман услышал Шопена, он сказал, что это пушки, прикрытые цветами... И это вечная история музыки.
Когда явились барды 60-х годов, - кто бы они ни были, Высоцкий с неистовым темпераментом или Визбор, как бы принимающий это всё, - они знали за кого они и против кого.
Когда я сегодня слушаю эти песни, я считаю, что это главное событие этого фестиваля. Это то, что даёт нам основание считать, что барды возвращаются к той позиции, когда они знают за кого они и против кого. Только так можно продвигаться и поднимать то знамя, которое уронили, и которого, казалось бы, нет. Я уверен, что вы - самая сохранная часть нашей безумной страны, и эта сохранная часть должна оказать сопротивление вот этому скатыванию в пропасть, а оно будет не только нарастать, оно будет затаскивать и вас туда. Если вы не окажете какого-то мощного сопротивления, которое я чувствую в ряде песен, которые я сегодня слышал, - про лебеду и беду, где ощущение этого есть... Вот здесь ваша дорога. Вы можете при этом оставаться лириками, любить друг друга, любить женщин, любить всех. Главное, не оставаться при этом агрессивными, потому что при всём, казалось бы, темпераменте и пассионарности Высоцкого, скажем, в отличие от Розенбаума или Шевчука, он никогда не был агрессивен. Это всегда было в высшей степени проявлением любви, любви к людям, выраженной через понимание той границы, за которой растут цветы или не растут цветы. Вот это сегодня ваша задача.
Я в последний раз судил бардовский фестиваль вместе с Булатом, это было довольно давно, где-то в восемьдесят восьмом году в Таллинне, и тогда, казалось бы, всё нам было ясно.
Оказалось, что нам совсем не ясно. У нас снова появились те люди, которые заталкивают нас в такую формулу, зомбируют нас четырьмя лозунгами. И мы эти лозунги ощущаем через политтехнологии, рекламу, через имиджмейкеров, через масскультуру. Это четыре лозунга очень простые: <Подчиняйся!> <Умирать легко!> <Покупай!> и <Всё о'кэй!>.
Вот эти четыре лозунга, которые зомбируют наше подсознание, сегодня являются той демаркационной линией, за которую нам надо вырваться, потому что свободный человек должен добиваться не только тех прав и свобод, о которых написано, но и независимости своего подсознания от воздействия на него тех средств, реальных, которые превращают людей в стадо.
Вас сегодня не так много. А это значит, что на вас особая ответственность, и вы должны...
Идеологическая линия, про которую писали, что либерализм западный победил или победил марксизм - всё это оказалось фигня. Оказалось - всё проще, всё свалилось в общество потребления, в общество комфорта. И русский человек, как выяснилось, когда он превращается в такого комфортофила, - у него едут мозги. Это действует на него, как компьютерный вирус на компьютер. И это становится реальной угрозой, человек, который был на вершине культуры, а я уверен, что в 80-е - 90-е годы мы опережали всех по уровню культуры. И это сегодня, когда мы уже посмотрели фильмы и почитали, кто что писал, какая была поэзия.
Hи у кого не было такой поэзии, ни у кого не было песен, которые собирали бы стадионы. Hе было так! И это говорит о том, что русский человек очень плохой комфортофил, он не умеет обустраивать свою жизнь, этого ему не дано. Он просто превращается в животное, деградирует с очень большой скоростью, и эта деградация, это расчеловечивание человека является главной опасностью, которая страшнее апокалипсиса и чего хотите...
И всё это говорит о том, что когда человек говорит о комфорте, ставит комфорт во главу угла, он говорит и о душевном комфорте. Он избегает потрясений, он говорит, что его не надо напрягать, ему не надо хорошего искусства, потому что оно вызывает в нём непонятную тоску, заставляет его о чём-то думать, нарушает его комфорт.
И вот это ощущение того, что мы оказались впереди в смысле расчеловечивания человека, потому что мы первыми соскочили с горы, мы первыми сорвались с горы. И это говорит о том, что художник - это единственный человек, который способен это падение человека в пропасть остановить. Потому что обществу комфорта художник не нужен! Это принципиальная вещь. Он нужен для того, чтобы делать ему красиво, доставлять ему удовольствие, но ни в коем случае не заставлять его ни о чём думать.
Вот это то, что я хотел вам сказать, потому что встретиться с вами не всегда удаётся, а я думаю, что эта ответственность на вас на всех. Hа тех, кто сочиняет, и на тех, кто слушает, потому что кризис сегодняшнего нашего состояния - это кризис аудитории. Бродский очень правильно сказал, что настоящая трагедия - это не когда погибает герой, это когда погибает хор. Вы - самая сохранная часть нашей современной жизни и современной действительности. И на вас особенная ответственность, понять, что превращение той высокой культуры, которая звала человека вверх, тянула его всё время, в страшных муках, когда поэты кончали с собой, но они всё равно всё тянули и тянули, и когда вдруг оказалось, что во имя высоких целей никто уже не хочет жертвовать жизнью, а все просто считают, сколько это стОит.
И вот то, про что мы пели, очень близко к тому, что происходит. Только это надо понять, потому что, когда вы обозначите, где они, а где вы, тогда вы вернёте то величие, которое было у бардовской песни. И я думаю, что это вам под силу, и вы это сделаете. Искренне на это надеюсь.